Vacheron Constantin Metiers d'art 2 Masque Papouas

Оригинальные часы Vacheron Constantin Metiers Dart Les Masques Masque Papouasie REF.86070/000P-9349 с миниатюрным изображением аутентичной папуасской маски на циферблате.

Маска — символ и важный атрибут культа. Для жителей Папуа-Новой Гвинеи они имеют сакральный смысл и используются во всех важнейших ритуалах. Существует три основных разновидности масок, олицетворяющие духов, предков или тумбуан. Ежегодно проводится Национальный Фестиваль Масок, который демонстрирует традиции и культурное наследие Папуа-Новой Гвинеи. Отличительная черта масок, изображающих предков, — отверстия для глаз. Они предназначены для ношения на лице во время различных церемоний, поэтому имеют небольшие размеры. Маски духов часто украшают стены или фронтоны домов, защищая их обитателей от воздействия злых сил. Они олицетворяют созданий, не имеющих человеческой природы, поэтому их не надевают на себя. Тумбуан — разновидность масок духов. Они имеют достаточно большие размеры, чтобы носить их на плечах, либо полностью надевать на тело. Эти маски помогают туземцам изображать жизнь существ из мира духов во время традиционных танцев и обрядов. Для очередного этнического экземпляра часов из серии Les Masques дизайнеры женевской мануфактуры Vacheron Constantin выбрали маску прародителя-мужчины, найденную в устье реки Сепик в Папуа-Новой Гвинее.

Отличительные особенности часов Vacheron Constantin Metiers d'art 2 Masque Papouas:

• Круглый корпус диаметром 40 мм из платины.
• Механизм часов Masque Papouasie (REF.86070/000P-9349) уникален. Калибр 2460 G4.
• Masque Papouasie не имеют стрелок.
• В циферблате сделано четыре окошечка, в которых при помощи вращающихся дисков отображаются минуты, часы, день недели и дата.
• В центре циферблата Masque Papouasie располагается точная уменьшенная копия папуасской маски.
• Функция автоподзавода, позволяющая механизму продолжать работу в течение 40-а часов.
• Водонепроницаемость 30 м.
• Ремешок из кожи черного цвета.
• Masque Papouasie продаются в комплекте с еще тремя часами серии Les Masques, так что купить эти часы отдельно нельзя. Всего выпущено 25 экземпляров этой модели.

Это мужской образ воинственно настроенных духов предков. Данной маске присущи одновременно и антропоморфные, и зооморфные черты. Различные вариации имеют общую черту — длинный нос, похожий на птичий клюв или хоботок насекомого. Основной функцией духа, которого изображает маска, является пожирание подростков, достигших совершеннолетия. Затем, согласно ритуалу, духи якобы извергали их из себя обратно, возвращая матери вместо юноши взрослого человека. До пришествия колонизаторов каждый мужчина проходил этот обряд, чтобы влиться в общество в новом статусе. С помощью маски устанавливались отношения с предком, прародителем-мужчиной. Таким образом мужчина отделял себя от мира женщин своего племени. Вокруг изображения маски напылением по кругу нанесены стихи французского поэта Мишеля Бутора, посвященные ей: «Твое удивление бытом и сутью вещей, в богатстве столь крупном занявшими место, всей формой начало берет из просящих ответа речей, которые я обращаю к дождю, шелестящему в листьях чудесно. Секреты его я прошу для тебя приоткрыть, те тайны прожить тебе дольше помогут, на месяцы, годы твой дух сохранить и что приключилось с тобой вспомнить смогут».

«В мире нет ничего более отрытого для красоты, чем душа,
и ничто так страстно не предается самоукрашению, как она...
Именно поэтому лишь очень немногие души в этом мире
могут противостоять влиянию той, что посвятила прекрасному всю себя»

Морис Метерлинк, «Сокровище смиренных»

Какие тайны открывают нам ритуальные маски, найденные в Африке, Азии, Океании и Америке? И, в частности, в чем их связь с высоким часовым искусством? Подобный вопрос можно исчерпать, ответив: «во всем» или «это очевидно». Однако, поступив так, мы бы совершили недопустимое упрощение. Путь к созданию представленной коллекции был долог, извилист и полон преград, преодоление которых требовало немало терпения. И, в конечном итоге, вложенные усилия и энтузиазм были возданы более чем сполна.

Идея создания данной коллекции возникла в связи с тем, что интерес к племенному искусству претерпевает возрождение. Так называемое «примитивное искусство» в настоящее время переживает новую эпоху «золотого века», о чем свидетельствует состоявшееся, столь долгожданное и многократно откладывавшееся, открытие музея на набережной Бранли в Париже, а также рекордные значения ставок на аукционах по продаже подобных экспонатов: так, в июле 2006 года, маска народа фанг принесла 5.9 миллиона евро на торгах в аукционном доме Hotel Drouot во Франции. Эта цифра стала самой крупной из тех, что когда-либо были предложены на аукционах за произведения племенного искусства. Стоит отметить, что этот экспонат принадлежал Пьеру Веритэ (Pierre V?rit?), одному из ведущих торговцев произведениями африканского искусства 20-го века, и вырученная им сумма – бесконечна по сравнению с теми пятью долларами, которые Макс Эрнст (Max Ernst) выложил за эскимосскую ложечку, приобретенную им в 1941 году у торговца подержанными вещами Джулиуса Карлбаха (Julius Carlebach).

Один из путей, ведущих к познанию мира

Именно в 19-ом веке коллекционеры впервые начали проявлять интерес к «примитивизму». Им удалось осознать его внутреннюю ценность и принять его в качестве направления в искусстве. Таким образом, не вызывает удивления тот факт, что именно искусствоведы первыми расшифровали смысл этих экспонатов, выразивших так много такими малыми средствами. Формы просты – лишь несколько отверстий в дереве: два вместо глаз, одно, изображающее нос, и одно, символизирующее рот. Вместе с тем, представители модернизма того времени прекрасно знали, что искусство есть один из многих способов познания мира.

Обнаружение экспонатов племенного искусства побудило модернистов следовать заповедям Поля Сезанна (C?zanne), который, являясь для них своего рода отцом, призывал к поиску новых перспектив, пересмотру концепций пространства и объема, к разрыву связи с реализмом, к освобождению своего творчества от стереотипов академизма и освоению новых приемов изображения реальности, которые позволили бы передать самую сущность бытия. Фависты (Анри Матисс, Андре Дерен, Морис Вламник), а также сюрреалисты и кубисты, – все они ощутили соприкосновение с искусством племен и характерными для него способами передачи форм, оставляющими лишь минимальное количество деталей. «При рассмотрении некоторых масок, найденных в Кот-д'Ивуаре, кубисты обнаружили штрихи, с помощью которых без каких-либо имитационных приемов в воображении зрителя воссоздавался образ лица, черты которого непосредственно на маске переданы не были», – писал Даниэль-Анри Канвайлер (Daniel-Henry Kahnweiler), торговец произведениями искусства и издатель.

Пикассо, несмотря на принадлежащее ему известное высказывание: «Африканское искусство? Никогда не слышал ни о чем подобном!», – обращался к произведениям как африканского, так и иберийского искусства, которые служили для него источником вдохновения в период окончания работы над холстом «Девушки из Авиньона» (Les Demoiselles d’Avignon), начатой в 1906 году, завершенной в июле 1907 года и положившей начало направлению кубизма. Во время посещения этнографического музея в парижском Трокадеро художник получил впечатления, оказавшие определяющее влияние на его работу: «В этом пугающем музее я был наедине с масками, индейскими куклами и покрытыми пылью статуями. Именно в тот день мне, должно быть, и явились образы, воплощенные в работе «Девушки из Авиньона», но это озарение вовсе не было вызвано влиянием форм; ведь это была моя первая картина-самоэкзорцизм!». По словам художника Василия Кандинского, Пикассо «успехом своего творения обязан африканскому искусству».  И в этом он был не одинок. «Целая когорта французских художников, а вслед за ними и мастера из других стран ступили на этот новый путь; именно это и стало отправной точкой движения кубизма», – писал Кандинский в 1910 году .

Именно после того как в Кот д'Ивуаре были найдены рисовые ложечки, принадлежащие одному из племен, Джакометти в конце 1926 года создал свою скульптуру «Женщина-ложка». В 1936 году на выставке Exposition Surrealiste d'Objets, организованной Андре Бретоном (Andr? Breton) в галерее Чарльза Раттона (Charles Ratton), были впервые собраны воедино работы Сальвадора Дали, Макса Эрнста, Миро и Джакометти, а также четыре эскимосские маски, принадлежащие расположенному в Нью-Йорке музею Heye Foundation. Искусство племен, населявших Америку, их разноплановые произведения, выполненные из тщательно отобранных и причудливо обработанных материалов, – в то время все это являло собой целый неизведанный мир.

Зеркала человеческого и божественного

В отличие от художников, скульпторов и поэтов, которые быстро осознали истинную художественную ценность подобных экспонатов, представителям культурно-просветительских учреждений потребовалось для этого несколько более длительное время, и это привело к тому, что племенные маски и статуэтки выставлялись в этнографических музеях чаще, чем в искусствоведческих.

Ценность произведений племенного искусства, главным образом, основана отнюдь не на эстетическом аспекте, хотя и его роль велика. Истинная красота этих творений заключена в их предназначении, в том практическом смысле, который вкладывался в них, в движениях рук, прикосновения которых до сих пор хранят на себе эти вещи. И это не говоря уже о той особенной силе, которая была заложена в каждую из них своим народом, жившим в конкретное время, населяющим свой определенный континент, в соответствии со своей уникальной религиозной традицией. Подобно запрестольным перегородкам эпохи средневековья или фрескам Джиотто, эти маски имеют особенное значение в обрядах посвящения и религиозных церемониях, а также служат в качестве отличительных знаков социальной градации. В то же время, через них происходит персонификация божественной и духовной сущности, они выступают в качестве зеркала, воздвигнутого для людей, неподвластного ни временным, ни каким бы либо еще границам, которое вселяет мужество, необходимое для того, чтобы обратиться к вопросам вечным, касающимся таинств расцвета новой жизни, ее течения и угасания, связи видимого и того, чего не дано обозреть никому, между человеческим и божественным началом.

Искусство, единое со временем

Если абстрагироваться от символизма и магии масок, то становится возможным восстановить определенную логику связи племенного искусства с мастерством создания часовых механизмов: все это – отголоски времени.

Именно оно является настоящим скульптором любого творения, наделяя значимостью все предметы и придавая каждому из них индивидуальные оттенки. Появление масок было вызвано необходимостью. Они обладали безусловной хронологической значимостью, находя применение во всех ритуалах, обозначая собой различные времена года, следуя за людьми на жизненном пути и являясь их проводниками в загробный мир. Нетрудно провести аналогию между работой какого-нибудь неизвестного скульптора, создавшего маску, и кропотливым трудом мастера-часовщика, которому требуются месяцы, а порой даже и годы для того, чтобы вдохнуть жизнь в новый механизм. В тот момент когда работа завершена, оба творца перестают быть обладателями своих произведений, часто не оставляя на них даже отпечатка собственного имени. Эти вещи находят нового хозяина в лице того, кто ими пользуется, и каждую из них ожидает путь из поколения в поколение, который они проделают, принося с собой так много вопросов и развеивая так мало тайн.