Шедевральные часы Vacheron Constantin Metiers Dart Les Masques Mexico Mask REF.86070/000p-9401 посвящены культуре Древней Мексики с изображением подвесной маски культуры Mezcala (300-100 год до н.э.) Цвет циферблата безупречно гармонирует с платиновым корпусом и черным кожаным ремешком.
Vacheron Constantin Metiers Dart Les Masques Mexico Mask (реф. 86070/000p-9401) Каждая культура, каждая нация имеет свои неповторимые особенности, традиции и обычаи. Двух одинаковых культур просто не существует. Сравним, хотя бы, русских и японцев. Если наши соотечественники любят теплые, дружеские отношения, выражающиеся в активном рукопожатии и «троекратном лобызании», то японцы при встрече обязательно максимально сдержанны, поэтому «хватание» за руку и панибратское похлопывание по плечу в Японии — признак дурного тона. Также, по всему миру «ходят слухи» о консерватизме британцев и педантичности немцев. Так, известнейшая швейцарская часовая компания Vacheron Constantin с 2007 года «с головой погрузилась» в изучение культурных особенностей народов Земли и посвятила целую серию лимитированных «масочных часов» различным культурам нашей планеты, дабы совместить «приятное с полезным» и одновременно окунуться в культуру народа и в часовое искусство. Выбирая маски для украшения своих уникальных часов, компания руководствовалась тем, что Женева — это родина как Vacheron Constantin, так и мирового музей первобытной культуры, знаменитого музея Barbier-Mueller. Эти великолепные часы были созданы лимитированной серией — 25 экземпляров каждой модели. Производители часов «масочной» серии вложили всю душу в создание этой коллекции, чтобы «оживить» их. Небольшое стихотворение, посвященное каждой национальной маске, нанесено по кругу на сапфировом стекле циферблата золотыми буквами. Автором стихотворений является известный французский писатель Мишель Бютор (Michel Butor). Такой круговой способ нанесения букв создает впечатление, что текст не имеет ни начала ни конца, и он окутывает человека невероятной магией времени. Это загадочное «послание» можно прочитать только при определенном освещении, когда свет падает на циферблат только под особым углом. Данная модель мужских наручных часов посвящена Мексике и украшена мексиканской подвесной маской (Гуэреро, культура Mazcala). Эта подвесная маска говорит о гениальной виртуозности ее изготовителя, она объединяет в себе веяния нескольких культур, заключенных в одном стиле. Властный и суровый профиль сочетает в себе как абстрактные, так и естественные элементы. Орлиный нос и рот с опущенными вниз уголками выглядят более чем реалистично. В культуре Mazcala был странный обычай хоронить тела умерших людей под полом своего жилища. В связи с существовавшим культом поклонения своим прародителям, могилы были полны небольших каменных скульптур, представлявших собой бесполые человеческие фигурки, головы, декоративные диски или тарелки, украшенные нарисованными человеческими лицами, а также в могилы клали различные маски и фигуры животных. Корпус этих наручных часов составляет 40 мм в диаметре и выполнен из платины, циферблат покрыт краской бледно-серого цвета для того, чтобы подчеркнуть выразительные цвета самой маски. Механизм часов Les Masques Mexico Mask сделан в лучших традициях часового дома Vacheron Constantin. Стрелок, как таковых, на часах нет, чтобы не отвлекать внимание от настоящего шедевра — от старинной маски. Время можно прочитать с помощью 4 апертур: часы — в верхнем левом углу циферблата, минуты — в нижнем правом углу, день недели — в нижнем левом углу циферблата. Запас хода — около 40 часов, водонепроницаемость — до 30 метров. Ремешок часов черный, произведен из крокодиловой кожи со вставкой из платины и с откидной застежкой. На часах имеется Женевское клеймо. Эти предкие чсы купить невероятно сложно. Приобрести их можно только в комплекте с другими часами, в данный set входят еще 3 экземпляра часов Vacheron Constantin из «масочной» коллекции. Это часы Vacheron Constantin Metiers Dart Les Masques China Mask, Vacheron Constantin Metiers Dart Les Masques Gabon Mask, Vacheron Constantin Metiers Dart Les Masques Indonesia Mask (каждая коллекция ограничена 25 экземплярами). Погрузиться в таинственность и волшебство культур древних Китая, Индонезии, Габона и Мексики помогут любые из швейцарских часов «масочной» серии от Vacheron Constantin. Примерьте на себя великолепные «временные маски», станьте частью великой легенды.
«В мире нет ничего более отрытого для красоты, чем душа,
и ничто так страстно не предается самоукрашению, как она...
Именно поэтому лишь очень немногие души в этом мире
могут противостоять влиянию той, что посвятила прекрасному всю себя»
Морис Метерлинк, «Сокровище смиренных»
Какие тайны открывают нам ритуальные маски, найденные в Африке, Азии, Океании и Америке? И, в частности, в чем их связь с высоким часовым искусством? Подобный вопрос можно исчерпать, ответив: «во всем» или «это очевидно». Однако, поступив так, мы бы совершили недопустимое упрощение. Путь к созданию представленной коллекции был долог, извилист и полон преград, преодоление которых требовало немало терпения. И, в конечном итоге, вложенные усилия и энтузиазм были возданы более чем сполна.
Идея создания данной коллекции возникла в связи с тем, что интерес к племенному искусству претерпевает возрождение. Так называемое «примитивное искусство» в настоящее время переживает новую эпоху «золотого века», о чем свидетельствует состоявшееся, столь долгожданное и многократно откладывавшееся, открытие музея на набережной Бранли в Париже, а также рекордные значения ставок на аукционах по продаже подобных экспонатов: так, в июле 2006 года, маска народа фанг принесла 5.9 миллиона евро на торгах в аукционном доме Hotel Drouot во Франции. Эта цифра стала самой крупной из тех, что когда-либо были предложены на аукционах за произведения племенного искусства. Стоит отметить, что этот экспонат принадлежал Пьеру Веритэ (Pierre V?rit?), одному из ведущих торговцев произведениями африканского искусства 20-го века, и вырученная им сумма – бесконечна по сравнению с теми пятью долларами, которые Макс Эрнст (Max Ernst) выложил за эскимосскую ложечку, приобретенную им в 1941 году у торговца подержанными вещами Джулиуса Карлбаха (Julius Carlebach).
Один из путей, ведущих к познанию мира
Именно в 19-ом веке коллекционеры впервые начали проявлять интерес к «примитивизму». Им удалось осознать его внутреннюю ценность и принять его в качестве направления в искусстве. Таким образом, не вызывает удивления тот факт, что именно искусствоведы первыми расшифровали смысл этих экспонатов, выразивших так много такими малыми средствами. Формы просты – лишь несколько отверстий в дереве: два вместо глаз, одно, изображающее нос, и одно, символизирующее рот. Вместе с тем, представители модернизма того времени прекрасно знали, что искусство есть один из многих способов познания мира.
Обнаружение экспонатов племенного искусства побудило модернистов следовать заповедям Поля Сезанна (C?zanne), который, являясь для них своего рода отцом, призывал к поиску новых перспектив, пересмотру концепций пространства и объема, к разрыву связи с реализмом, к освобождению своего творчества от стереотипов академизма и освоению новых приемов изображения реальности, которые позволили бы передать самую сущность бытия. Фависты (Анри Матисс, Андре Дерен, Морис Вламник), а также сюрреалисты и кубисты, – все они ощутили соприкосновение с искусством племен и характерными для него способами передачи форм, оставляющими лишь минимальное количество деталей. «При рассмотрении некоторых масок, найденных в Кот-д'Ивуаре, кубисты обнаружили штрихи, с помощью которых без каких-либо имитационных приемов в воображении зрителя воссоздавался образ лица, черты которого непосредственно на маске переданы не были», – писал Даниэль-Анри Канвайлер (Daniel-Henry Kahnweiler), торговец произведениями искусства и издатель.
Пикассо, несмотря на принадлежащее ему известное высказывание: «Африканское искусство? Никогда не слышал ни о чем подобном!», – обращался к произведениям как африканского, так и иберийского искусства, которые служили для него источником вдохновения в период окончания работы над холстом «Девушки из Авиньона» (Les Demoiselles d’Avignon), начатой в 1906 году, завершенной в июле 1907 года и положившей начало направлению кубизма. Во время посещения этнографического музея в парижском Трокадеро художник получил впечатления, оказавшие определяющее влияние на его работу: «В этом пугающем музее я был наедине с масками, индейскими куклами и покрытыми пылью статуями. Именно в тот день мне, должно быть, и явились образы, воплощенные в работе «Девушки из Авиньона», но это озарение вовсе не было вызвано влиянием форм; ведь это была моя первая картина-самоэкзорцизм!». По словам художника Василия Кандинского, Пикассо «успехом своего творения обязан африканскому искусству». И в этом он был не одинок. «Целая когорта французских художников, а вслед за ними и мастера из других стран ступили на этот новый путь; именно это и стало отправной точкой движения кубизма», – писал Кандинский в 1910 году .
Именно после того как в Кот д'Ивуаре были найдены рисовые ложечки, принадлежащие одному из племен, Джакометти в конце 1926 года создал свою скульптуру «Женщина-ложка». В 1936 году на выставке Exposition Surrealiste d'Objets, организованной Андре Бретоном (Andr? Breton) в галерее Чарльза Раттона (Charles Ratton), были впервые собраны воедино работы Сальвадора Дали, Макса Эрнста, Миро и Джакометти, а также четыре эскимосские маски, принадлежащие расположенному в Нью-Йорке музею Heye Foundation. Искусство племен, населявших Америку, их разноплановые произведения, выполненные из тщательно отобранных и причудливо обработанных материалов, – в то время все это являло собой целый неизведанный мир.
Зеркала человеческого и божественного
В отличие от художников, скульпторов и поэтов, которые быстро осознали истинную художественную ценность подобных экспонатов, представителям культурно-просветительских учреждений потребовалось для этого несколько более длительное время, и это привело к тому, что племенные маски и статуэтки выставлялись в этнографических музеях чаще, чем в искусствоведческих.
Ценность произведений племенного искусства, главным образом, основана отнюдь не на эстетическом аспекте, хотя и его роль велика. Истинная красота этих творений заключена в их предназначении, в том практическом смысле, который вкладывался в них, в движениях рук, прикосновения которых до сих пор хранят на себе эти вещи. И это не говоря уже о той особенной силе, которая была заложена в каждую из них своим народом, жившим в конкретное время, населяющим свой определенный континент, в соответствии со своей уникальной религиозной традицией. Подобно запрестольным перегородкам эпохи средневековья или фрескам Джиотто, эти маски имеют особенное значение в обрядах посвящения и религиозных церемониях, а также служат в качестве отличительных знаков социальной градации. В то же время, через них происходит персонификация божественной и духовной сущности, они выступают в качестве зеркала, воздвигнутого для людей, неподвластного ни временным, ни каким бы либо еще границам, которое вселяет мужество, необходимое для того, чтобы обратиться к вопросам вечным, касающимся таинств расцвета новой жизни, ее течения и угасания, связи видимого и того, чего не дано обозреть никому, между человеческим и божественным началом.
Искусство, единое со временем
Если абстрагироваться от символизма и магии масок, то становится возможным восстановить определенную логику связи племенного искусства с мастерством создания часовых механизмов: все это – отголоски времени.
Именно оно является настоящим скульптором любого творения, наделяя значимостью все предметы и придавая каждому из них индивидуальные оттенки. Появление масок было вызвано необходимостью. Они обладали безусловной хронологической значимостью, находя применение во всех ритуалах, обозначая собой различные времена года, следуя за людьми на жизненном пути и являясь их проводниками в загробный мир. Нетрудно провести аналогию между работой какого-нибудь неизвестного скульптора, создавшего маску, и кропотливым трудом мастера-часовщика, которому требуются месяцы, а порой даже и годы для того, чтобы вдохнуть жизнь в новый механизм. В тот момент когда работа завершена, оба творца перестают быть обладателями своих произведений, часто не оставляя на них даже отпечатка собственного имени. Эти вещи находят нового хозяина в лице того, кто ими пользуется, и каждую из них ожидает путь из поколения в поколение, который они проделают, принося с собой так много вопросов и развеивая так мало тайн.